Фаина Раневская: «Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой»

Как-то раз к врачу явился мужчина почтенного возраста. Он взмолился:

– Господин доктор! Мне срочно нужна Ваша помощь! Не сочтите мой недуг странным, ведь это всего-навсего тоска. Я совершенно одинок, и в этом мире меня больше ничего не держит...

– Ну, что Вы, голубчик, – попытался успокоить пациента врач. – У меня есть для Вас верное средство. Только не удивляйтесь, но это... цирк. Как только я начинаю грустить или меня одолевает тревога, я отправляюсь на цирковое представление. Моё настроение сразу улучшается, когда на арену выходит один необыкновенный клоун. Он поистине волшебник, вселяющий в публику энергию и жизненные силы. И дети, и взрослые покидают цирк с улыбкой на устах, радостные и вдохновленные.

– Благодарю Вас, – грустно улыбнулся больной. – Но не могу следовать Вашему совету, ведь клоун, о котором Вы говорите, это я...

Этот анекдот очень любила одна удивительная женщина. Другой такой, пожалуй, и не было никогда. Это народная артистка Советского Союза Фаина Георгиевна Раневская.

фото: vsemdobra.su

Трудно поверить, но Фаина Георгиевна кино не любила. «Вы знаете, что такое сниматься в кино? – говорила она. – Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию».

Тем не менее, зрители знали и любили Раневскую, в основном, по кинофильмам. Еще бы, все ее роли были необыкновенно яркими. Взять хотя бы бабу Лену из комедии «Осторожно, бабушка!». Раневская так естественно сыграла любящую бабушку в фильме, что все зрители были абсолютно убеждены, что Фаина Георгиевна – счастливый человек, имеющий кучу детей и внуков.

Но, к сожалению, в реальной жизни все было прямо противоположно. Раневская родилась в самом конце XIX века и, когда в 80-х годах века XX зрители бесхитростно спрашивали сколько ей лет, она не моргнув глазом говорила: «Мне 115». «Но надо же, столько лет и так играть!» – восхищенно слышалось в ответ.

Она действительно потрясающе играла всю жизнь, постоянно, каждую минуту. На сцене и в жизни. И каждый раз смотрела на себя со стороны, и каждый раз проживала этот момент так, как будто это было в реальности. Раневская оставалась великой актрисой даже на больничной койке.

«Приборы стояли, она была подключена к каким-то сердечным аппаратам и сказала таким странным глухим голосом: «Дай мне ручку», – впервые обратившись ко мне на ты. Я потянулся к ней, взял ее за руку. Она не обратила внимания, сказала: «Каждый пальчик. Я их всех перецелую. Обниму тебя еще раз и уйду, – и уже спела просто. – И затоскууую». Я почувствовал, пот течет, и я увидел или мне показалось, что эта синусоида зеленая выровнялась. Перехватило дыхание, вот эта секунда, которая меня охватила, прервалась тем, что её глаза открылись, и она говорит: «Хорошо я спела?» – Из воспоминаний Сергея Юрского, народного артиста РФ.

Она срежиссировала спектакль собственного ухода и блестяще сыграла его как актриса. Впрочем, как и все свои жизненные спектакли.

«А играть я не умею. Я не понимаю, что такое играть. Это слово, по-моему, не подходит к нашему делу. Жить в образе человека, создавать его, а никак не играть. Играют дети, в карты можно играть» (Фаина Раневская, видеоархив).

Чаще всего Фаина Георгиевна вспоминала одну и ту же картину из детства – раннее утро, в детскую комнату входит накрахмаленная горничная и объявляет: «Барышня, чай подан».

Детство и юность актрисы

Фаина Фельдман родилась 27 августа 1896 года в Таганроге, в благополучной и уважаемой семье. Ее отец сделал состояние на операциях с недвижимостью, ювелирных изделиях, а, кроме того, имел отношение к нефти.

«Мой отец, был небогатым нефтепромышленником», – вот так она рассказывала о своих корнях.

Когда умер маленький братик, Фаня жалела его и горько плакала. И все-таки отодвинула занавеску на зеркале, посмотреть, какая она, в слезах.

К 15 годам стремление играть на сцене переросло в настоящую страсть, она выступала в школьных спектаклях, заучивала наизусть пьесы Чехова и пугала случайных прохожих в парке громкой декламацией стихотворений. И чем дальше, тем яснее осознавала, что единственное ее призвание – это театр.

Долгое время родители Фаины довольно снисходительно относились к ее увлечению лицедейством. Они были уверены, что с годами это пройдет, и дочь выберет достойную их круга профессию, серьезную и настоящую. Но когда семья поняла, что решение Фаины стать актрисой бесповоротно, разразился дикий скандал.

«Посмотри на себя в зеркало, и ты увидишь, что ты за актриса», – в ярости прокричал ей отец.

Она относилась к своей внешности с огромной долей иронии, так уже повелось с детства, что в семье была одна красавица – старшая сестра Изабелла. А Фаина была любима, но даже хорошенькой ее никто не называл. Рослая, нескладная, с крупными чертами лица, но  необыкновенно обаятельна, естественна, а, главное, в ней всегда чувствовалась индивидуальность.

Амплуа Раневской

Фаина Георгиевна привыкла считать себя некрасивой, а женское самолюбие спасало совершенно потрясающее чувство юмора, которым ее наградил Бог.

Она вела дневники, делала записки, где всегда говорила о себе с легким чувством юмора. Она многое сожгла, но то, что осталось, можно перечитывать бесконечно.

«Внешность испортила мне личную жизнь и карьеру. Однажды в Баку я шла вечером по парку, и за мной увязался какой-то субъект. Он бежал за мной и говорил: «Мадам, мадам, пойдемте со мной... Я такой мужчина, такой мужчина... Вы будете иметь массу удовольствия». Я слушала, слушала, а потом сказала: «Товарищ, вы, наверное, ошиблись. Я старая, некрасивая женщина». Он забежал вперед, поглядел и сказал: «Вы правы. Очень извиняюсь, очень извиняюсь...». Мерзавец».

Фаина уехала из родительского дома и отправилась в Москву, учиться на актрису. В Москве ее не приняли ни в одну театральную школу и ни в один театр, единодушно признавая неспособной. Она перебивалась, как могла, еле-еле сводя концы с концами. Денег, присылаемых матерью втайне от отца, едва хватало на оплату обучения в частной театральной школе, но о возвращении домой она даже и не думала.

Раневская была твердо уверена, что рано или поздно она выйдет на сцену, и чудо произошло, правда, не в Москве, а в подмосковной Малаховке. Начинающей актрисе дали скромную роль без слов, и это был первый шаг к славе.

В 1918 году Раневская работала в передвижном театре в Крыму. Ее первые выступления порой заканчивались совершенно неожиданно, и вот что она сама пишет по этому поводу: «Играю в пьесе Сумбатова прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа, я стою на горе и говорю противно нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея». После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике – смех, а партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены».

Как появился псевдоним – Раневская

Как раз в то время, когда начались ее первые выступления на провинциальной сцене, Фаина Фельдман стала Фаиной Раневской. Фамилия главной героини Любови Андреевны из пьесы Чехова «Вишневый сад» подошла к ней идеально.

 «На юге они с каким-то актером шли по набережной, и она получила только что заработную плату, держала в руках эти деньги, пустила их, они разлетелись. И он ей сказал: «Ну, Вы, как Раневская, так же относитесь к деньгам, как и она – небрежно», – Алексей Щеглов, биограф Ф. Раневской.

Деньги, с ними у Фаины Георгиевны были совершенно особые отношения. В отличие от своей героини, блестяще сыгранной ей в «Свадьбе», обращаться с материальными ценностями она в сущности не умела никогда.

«Среди моих бумаг нет ничего, что напоминало бы денежные знаки. Долгов – две с чем-то тысячи, это в новых деньгах. Ужас! Одна надежда на скорую смерть» (Из дневников Фаины Раневской).

«Я знаю, что она отдавала вечно какие-то деньги на какие-то благотворительные дела и особенно, связанные с животными. Она регулярно посылала деньги двум актрисам, имена которых не помнит, но которые ей написали письмо по поводу того, что они бедствуют и живут в Кисловодске, но когда-то с ней вместе начинали», – Елена Камбурова, народная артистка России.

Образ жизни Фаины Раневской

Из-за сахарного диабета Фаина Георгиевна не могла себе позволить никаких изысков, диета была очень жесткая. Что-то уходило медсестрам, которые приходили делать уколы, что-то – на еду обожаемой собачке по кличке Мальчик, на оплату квартиры, да вот, собственно, и все.

Остальное Раневская отдавала тем, кому, как она считала, деньги были нужнее, чем ей. Раневская привыкла жить очень скромно, без излишеств, что в укладе жизни, что в обстановке. Ирина Вульф, подруга актрисы, так выразилась о переезде Фаины Георгиевны на другую квартиру: «Фаина Георгиевна, послушайте совета, переезжайте ночью!». «Зачем?». «Но если народ увидит, как вы живете, он вас не поймет!». На что Раневская ответила: «Это не так. Меня-то он как раз и поймет. Моя нищета внушает ему доверие ко мне».

Она была права. Актриса не умела и не хотела вести свой дом. Поэтому хозяйством занимались домработницы. Раневская нанимала их даже тогда, когда совсем не было денег. Они не любили ни свою хозяйку, ни работу, так что долго ни одна из них не продержалась.

 «У нее менялись домработницы, они по-разному готовили, и меня иногда поражало, как это совсем было невкусно», – Елена Камбурова, народная артистка России.

«Сто рублей она давала домработнице, чтобы та купила собачке Мальчику мяса. И она все тратила и двести тратила. «Куда деньги делись?». «Я ездила по Москве на такси, искала мясо для Мальчика. Потому что нигде не было мяса». Конечно, половина этого было обыкновенное вранье», – Алексей Щеглов, биограф Ф. Раневской.

Домработницы не упускали случая прихватить деньги или вещи, когда были уверены, что хозяйка не скоро хватится потери. Случались и настоящие детективные истории. Однажды более внимательные по сравнению с Раневской подруги заметили пропажу ее каракулевой шубки. Обращение в милицию повлекло расследование, в результате виновницу поймали, а шуба была возвращена своей хозяйке. Фаина Георгиевна расстраивалась из-за подобных случаев, но ненадолго, а вспоминать о них могла со смехом. Ее спасали чувство юмора и полное безразличие к роскоши.

У Раневской в жизни был один любимый персонаж, это была украинка Лиза, пожалуй, самая колоритная из всех ее домработниц. В вопросах быта, в отличие от своей хозяйки, Лиза была решительна невероятно. Фаина Георгиевна любила рассказывать, как однажды вернувшись домой, она услышала, как Лиза с характерным украинским акцентом кричала в телефонную трубку: «А що таке? Це дезінфекція? З вами говорить народна артистка Росії Раневська. А в чому справа? Мене заїли клопи. А що таке?».

Ташкент и Гертруда

В Ташкенте, где Фаина Георгиевна жила в эвакуации в годы Великой Отечественной войны, она встретилась с приехавшей туда же Анной Ахматовой. Две великие женщины сдружились еще раньше, а со стороны Раневской это было подобно поклонению. После бесед с поэтессой она делала записи ее рассказов.

Раневская ценила время, в которое жила, и людей того времени. Сочувствовала Маяковскому, влюбленному в Лилю Брик. Любила книги и радио, читала Пушкина, из композиторов обожала Шумана.

Фаина Георгиевна доказывала слова о том, что талантливый человек талантлив во всем. Хорошо играла на фортепиано, прекрасно пела, умела рисовать. Если ее роль требовала каких-либо незнакомых умений, она не боялась взяться за новое дело и успешно его осваивала. Как, например, в фильме «Девушка с гитарой», где ей пришлось кататься на коньках, невзирая на возраст.

Но кроме этого, в жизни Фаины Георгиевны присутствовали и невежество, и хамство, и нужда.

В один прекрасный момент Раневская решила: чтобы поправить свои финансовые дела, ей необходимо получить орден Героя труда – Гертруду, как она называла эту правительственную награду.

«Я помню, что при мне пришёл к ней её сосед, писатель Ардаматский и сказал: «Вот вы никогда не будете иметь это звание. Потому что очень (якобы) злой язык». Не злой, а просто она умела сказать все, что она думает. Всегда», – Елена Камбурова, народная артистка России.

Раневская никогда не стеснялась высказать напрямую то, что думает, независимо от того, кто находится рядом. Она видела недостатки советского строя и саркастически комментировала проявления «счастливой жизни».

Эта прямолинейность могла привести к очень опасным последствиям для Фаины Георгиевны, так как даже за менее острые высказывания можно было получить большой тюремный срок.

Однажды в 70-х годах она с гастролями приехала в Ленинград. Ее поселили в гостинице «Европейская» в роскошном номере, окна которого выходили на площадь Искусств, где был виден русский музей. Раневская была невероятно довольна, к ней приходили ленинградские друзья, и в разговорах с ними Фаина Георгиевна, не стесняясь в выражениях, обсуждала власть и чиновников.

«Администратор просит ее переехать в другую комнату. Она отказывается: «Нет, что такое! У вас Раневская одна, а комнат много!». Пришел директор, пустил воду в ванной, чтоб она текла и сказал: «Фаина Георгиевна, у нас этот номер единственный оборудованный звукозаписывающими устройствами. И к нам приезжает очень высокий церковный сан. И мы должны его вот здесь поселить, такая установка». Она тут же переехала и была в ужасе, что она там наговорила», – Алексей Щеглов, биограф Ф. Раневской.

Всеобщая любовь

Но все обошлось, надо сказать, Наверно, Раневскую защитила всенародная любовь, включая и вождей. Можно вспомнить слова Сталина после просмотра фильма с участием актрисы: «Вот товарищ Жаров – хороший актер: понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная».

Эти слова запомнились Раневской на всю жизнь, несмотря на резко негативное отношение её к Сталину, которого она считала «зверюгой». А Леонид Ильич Брежнев услышал от нее выговор, когда во время награждения актрисы орденом Ленина в Кремле напомнил ей слова: «Муля, не нервируй меня!». Она строго ответила: «Леонид Ильич, так ко мне обращаются только хулиганы и домработницы». Генсек смутился, пробормотал, оправдываясь: «Простите, но я вас очень, очень люблю».

Несмотря на то, что Раневская снялась более чем в двадцати фильмах, главных ролей у нее почти нет. Режиссеры предпочитали использовать ее незаурядную внешность и редкий комический талант, поэтому предлагали ей характерные, гротескные роли, а они, в основном, второстепенные или даже эпизодические.

 «Можно сожалеть только, что Фаина Георгиевна была как раз из плеяды нереализованных актеров. Потому что, конечно, возможности были просто неограниченные. Да, она была великой комедийной актрисой, но она могла сыграть и сложнейшую драматическую роль», – Владимир Грамматиков, актер и режиссер.

Прекрасным доказательством ее актерского дара стала роль Розы Скороход в фильме «Мечта», на которую  ее пригласил Михаил Ромм.

Кинематограф сопровождал Раневскую всю жизнь, иногда не оставляя ее в покое даже дома. Это про время, когда актрисе пришлось жить в высотном доме, где располагался кинотеатр «Иллюзион». И даже окна ее квартиры в этом доме на Котельнической набережной выходили на кинотеатр. «Я живу между хлебом и зрелищем», – говорила Раневская.

Театр в жизни Раневской

Несмотря на то, что наибольшую известность ей принес кинематограф, любовью всей жизни Раневской стал театр. За долгую жизнь актриса играла на сценах и небольших провинциальных, и столичных театров. Но главным стал театр Моссовета. Именно в его спектаклях она прожила лучшие свои сценические жизни.

Она всегда с огромной нежностью вспоминала времена, когда не было у нее никакой славы, когда играла в провинциальном театре и жутко мучилась от своего несовершенства. Вот что она писала об этом: «Белую лисицу, ставшею грязной, я самостоятельно выкрасила в чернилах. Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо беседовать с партнером в комедии «Глухонемой», он, увидев черную шею, чуть не потерял сознание – лисица на мне непрестанно линяла, публика веселилась, а с премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим педагогом, случилось нечто вроде истерики. И это был второй для меня повод уйти со сцены».

Раневская никогда не имела своей семьи. С родителями, братом и сестрой она рассталась еще в 1917 году, когда ее близкие приняли решение эмигрировать. Несмотря на то, что ее тоже звали с собой, Фаина не захотела покинуть страну. Конечно, она очень скучала по родным, долго никого из них не видела. Но первая встреча не принесла облегчения.

Идеологическая пропасть

«Это было, когда Камерный театр поехал в Париж, а там ее сестра Изабелла. И они встретились на Елисейских полях: и одна, и другая боялись НКВД. Шли по обе стороны Елисейских полей, между ними было расстояние метров пять, они целый день прогуливались и молчали», – Роман Виктюк, режиссер.

Следующая встреча Фаины Георгиевны с семьей произошла много лет спустя.

«Она приехала в 1957 году, после смерти Сталина, вместе с театром в Румынию, где жила ее мать, брат и племянница. И есть фотография», – Алексей Щеглов, биограф Ф. Раневской.

При первой же возможности Раневская предложила вернуться в Россию сестре Изабелле, долго ее уговаривала. Та приехала в Москву, но воссоединились они ненадолго – сестра скончалась в 1964 году. А с другими родными Фаине Георгиевне больше не удалось увидеться.

Семьей для нее стали актриса Павла Вульф и ее дочь Ирина с сыном. С Павлой Раневская познакомилась в 1915 году, она была для Фаины не только педагогом и наставницей, но и лучшей подругой. Долгое время они жили вместе, став по-настоящему близкими людьми, а сына Ирины Алешу Раневская считала «эрзац-внуком».

Пагубная привычка

Можно сказать, что актриса никогда особо не любила других детей. Что же, ведь и домомучительница Фрекен Бок, которую в знаменитом мультфильме про Карлсона озвучивала Раневская, тоже любовью к детям не отличалась.

Именно благодаря Алеше появилось прозвище, которое вскоре стало известно всей Москве. Дело в том, что она постоянно и много курила, как в жизни, так и на экране. Несколько раз пыталась бросить курить, но потом вновь хваталась за папиросы.

Однажды она заснула в кровати с зажженной папиросой, матрас задымился, и был страшный переполох. Маленький Лёша тогда только учился говорить. Глядя на Раневскую в клубах дыма, он завороженно произнес: «Фуфа». С тех пор Фаина Георгиевна стала Фуфой. За глаза ее называли так многие, а вот в глаза осмеливались только самые близкие.

Личная жизнь Фаины Раневской

Неясно, почему актриса так и не вышла ни за кого замуж, предпочитая жить в чужой семье. Достоверно не известно также, любила ли она кого-то. Слухов и сплетен было много, но что из этого правда? Может, у нее в юности был неудачный брак, который оставил отметину на всю жизнь, и нежелание связать свою жизнь с мужчиной.

Раневская очень дружила с маршалом Толбухиным. Говорили даже, что у них был роман. Его смерть принесла ей сильное горе.

Как будто ей было мало слухов, что про нее ходили. Раневская сама часто подкидывала окружающим «информацию к размышлению». Она играла на публике разные роли, придумывая их на ходу, и никто не мог сказать, какая из них настоящая. А в свои тайны, в свою душу она не посвящала никого.

Знаменитая на всю страну, любимая миллионами зрителей, в жизни она так и оставалась очень одиноким человеком. А виновным в этом одиночестве считала свой актерский дар, проклиная его на все лады. Это такое одиночество в толпе, о котором, впрочем, знают многие популярные люди.

«Принесли собаку старую с перебитыми ногами, лечили ее добрые собачьи врачи. Собака гораздо добрее человека и благороднее, а теперь она большая и, может быть, единственная радость. Она сторожит меня, никого не пускает в дом. Дай Бог ей здоровья».

«Я боюсь за него, это самое дорогое, что у меня есть – псина моя человечная», – говорила про дворнягу Раневская.

Раневская очень любила животных, в отличие от людей. Она считала животных беззащитными перед людьми, независимо от их силы и размеров.

Может, актриса искала в них общения, безмолвного понимания, чего не находила в людях? Ей необходима была родственная душа, и неважно, человек это или животное.

Конечно, оставались старые подруги, которые много лет сопровождали Фаину Георгиевну, помогали ей, навещали ее, но иногда все это становилось в тягость. И чем дальше, тем чаще.

Режиссеры, или особенности характера

Однажды театр имени Моссовета, в котором работала Раневская, был на гастролях в Свердловске. Главный режиссер Юрий Завадский устроил сбор труппы, чтобы обсудить прошедший спектакль. Эта встреча оказалась роковой, через несколько минут после начала беседы у Раневской с Завадским произошла ссора.

В ответ на какое-то едкое замечание Раневской, Завадский побагровев, пронзительно закричал: «Вон из театра!». На что Раневская прогремела: «Вон из искусства!». И вышла из зала. Эта фраза моментально стала классикой.

 «Огорчить могу, обидеть – никогда. Обижаю разве что самое себя. Вокруг сердиты все, кроме Толи Адоскина».

С Раневской режиссерам было очень сложно работать. Отстаивая свою точку зрения на роль, она могла не стесняться в выражениях, называя их по-всякому. А зная острый язык актрисы, можно представить, какие словесные баталии разворачивались на репетициях.

 «С ней было всегда трудно, всегда чувство опасности, связанное с возрастом и еще с одним – эксцентричностью ее характера» (Из воспоминаний Сергея Юрского).

С каждым годом ролей становилось все меньше. Жить вне театра Раневская не могла просто физически.

«Я могла бы сделать гораздо больше в театре и в кино, если бы мне предоставили такую возможность. Не любили меня режиссеры, наверное, за инициативу. Я лезла со своими предложениями, решала сама все задачи. Может, и не надо было, и полегче жить было бы» (Из интервью Фаины Раневской).

Эпилог

19 июля 1984 года ее не стало. Она скончалась в клинической больнице и была похоронена на кладбище Донского монастыря. Через некоторое время рядом, возле ее памятника, появилась маленькая бронзовая фигурка собачки. В память о последнем родном существе, ее Мальчике. Память о преданности и верности, которая так была ей необходима всю жизнь.